В последнее время приходиться наблюдать рекламу изнутри, ещё до того, как она появится на экранах плазменных панелей...

Если есть пара минут, рекомендую небольшой, но очень хороший рассказ о тех, кто делает рекламу...

Ранее утро. На широком балконе пентхауса фешенебельного дома стоит мужчина. На вид ему лет  сорок, сорок  пять. На нём светло-синяя рубашка в белую продольную полоску, светлые, лёгкие брюки, ноги босые. Ветер, растрепывает его чёрные, густые, слегка тронутые сединой волосы.

Мужчина наливает кофе из кофемашины, облакачивается на перила и смотрит вниз. Его взгляд фокусируется на девушке, бегущей в спортивном костюме по дорожке парка. Звучит музыка  в стиле фанк.

Затемнение. На экране появляются титры:

«Уберите с экранов телевизоров лица с гримасами, до тех пор,  пока они не перестанут скалиться, вместо того, чтобы улыбаться».

СМЕНА КАДРА

Павильон номер 2. Постановщики осваивают площадку. Вешают шторы, моют окно, собирают мебель, устанавливают светильники…

Закадровый текст от первого лица:

Последние семнадцать лет я занимался тем, что писал сценарии для рекламных компаний мирового уровня. Как правило, главные герои тридцатисекундных роликов были успешные люди или счастливые семьи, которые обязательно должны пользоваться автомобилями, собранными вручную, говорящими стиральными машинами, холодильниками с интернетом, не сразу убивающими микроволновыми печками и мобильными телефонами со стразами вместо мозгов. Этим я занимался последние семнадцать лет.

Временами, моя задница сидела в чуть более удобных креслах, в различных офисах под кондиционерами, где шныряли жабаподобные девицы, зависающие  на выходные с приматами, и расфуфыренные петухи, ходящие по субботам в свои бойцовские клубы. Конечно, от всего этого уродства меня тошнило, но деньги, которые платили, отгораживали меня от реального мира. Но в какой-то момент, во мне что-то щёлкнуло. Баф! Что-то во мне перегорело, и я больше не смог смотреть на это без постоянных позывов к рвоте. Я понял, что окружающий меня мир, совсем другой.

Я послал всё к чёрту, и в один день перестал быть специалистом по написанию рекламных текстов, взял свой лэптоп, уехал из города и начал писать сценарии к фильмам.

Пока сценарии не раскуплены, мой старый приятель даёт мне заработать на жизнь. Таскаю в свои сорок с лишним, как в двадцать лет, коробки, ящики, доски, закручиваю саморезы и даже не боюсь электричества. Сегодня я работаю на киностудии с постановщиками.

А кто такие постановщики? Это люди, которые приходят на площадку первыми, наводят красоту, пока остальные ещё нежатся в кроватках на матрасах с кокосовой стружкой, рассматривая свои цветные сны. �? уходят последними, когда уже все  греют свои ноги в тазиках с тёплой водой, держа в руках пузатые бокалы с коньяком, или молоком.

Когда начинается самый сладкий, самый долгожданный сон? Когда вы всю ночь проворочались через спину, с правого на левый бок и обратно, переосмысливая всю свою жизнь. Когда с помощью медитации открывается путь познания всего происходящего и того, что просыпаться и вставать нет никаких весомых причин. 

В это ранее, осеннее утро, колокольный звон значительно оживляет посыпающийся город.

Через пять минут на повороте появится машина брата, я запрыгну на переднее сиденье, брошу рюкзак с термосом назад. Брат включит забойную вещицу, я скручу самокрутку, и мы поедем навстречу новому дню.

СМЕНА КАДРА

Лето. Крыша выставочного центра. �?з-за смога очертания города размыты.  Постановщики устанавливают на крыше подиум из досок. 
Закадровый текст от первого лица:

Первый мой замес был ровно месяц назад. Во время той самой убийственной жары. Мне предложили поработать на крыше, и я, конечно же, согласился. Так, чтобы поддержать штаны… хотя подтяжки и не собирался покупать.

В городе тридцать пять жары. На крыше все сорок или больше, градусники никто не прихватил. Мы с братом прибиваем две доски и бежим в тень, вылить на себя пару бутылок воды. Кошки на раскаленной крыше, танцующие джигу.

После смены, я ехал домой, и мне хотелось одного, чтобы во рту стоял катетер, через который в мой организм вливалась бы жидкость. Разная.  Сладкая, кислая, фруктовая, горькая… главное чтобы она вливалась, главное чтобы я ощущал физическое поглощение воды, но при этом у меня не взорвался живот. Тонны воды в разном воплощении проходят через мой организм, и я пищу как резиновая игрушка,  наслаждаясь тем, что я пью… пью… пью… пью…  После работы на раскаленной сковороде жара в городе была уже не такая выматывающая.

После двадцатичетырёхчасов работы я получил свой гонорар и смог прожить месяц. Ровно месяц – за сутки работы. Но это не значит, что у меня спилберговский гонорар, просто в последнее время я стал жить очень экономно. Семьсот монет в неделю на топливо, пятьсот на еду. �?того получается в неделю полторы тонны, в месяц около шести. Всё просто. Плюс куча времени на написание сценариев. Вполне.

СМЕНА КАДРА

Осень. Ночь. На фоне высоких ворот студии, в свете тусклой лампы виден мужской силуэт, который курит и смотрит, как ветер сдувает жёлтые листья с деревьев.

Закадровый текст от первого лица:

Не бойтесь показаться сентиментальным и честным по отношению к самому себе. Раньше, когда мне говорили, что осенние листья похожи на порхающих бабочек, я только кривил рожи в самодовольной ухмылке. А сегодня, я выхожу из павильона и что я вижу – осенние листья порхают как бабочки.

СМЕНА КАДРА

Лето. Два часа дня. На набережной стоит платформа для съёмок автомобиля. Осветители устанавливают свет.

Закадровый текст от первого лица:

Платформа для съёмки автомобиля. Такие платформы используют, когда в кадре хотят красиво показать едущий автомобиль. Чёрное купе BMW стоит неподвижно на платформе, а на экране зритель видит его едущим по дороге в красивом  ракурсе и контрастном свете. Вот такой фокус.

В борту платформы просверлены отверстия диаметром сантиметров тридцать, из-за чего она становится похожа на корабль. Точно. Китобойная шхуна. Чёрная бэха с откидывающимся верхом, как только что пойманная и втащенная на корму здоровенная рыбина. Осветители как матросы, устанавливают штанги для приборов, которые становятся мачтами, электрические кабели, словно снасти, а режиссёр с оператором, как капитан и боцман.
Маленькое судёнышко с большущей рыбой на борту, где чертовски тесно, но у каждого есть своё место.

- Постановщики!!!

Я и Гарри, как две пороховые обезьяны вскакиваем как ужаленные по первому истошному крику второго помощника капитана…  scusare, режиссёра,  и начинаем полировать автомобиль. 

СМЕНА КАДРА

Я и Гарри сидим на раскладных стульях. Смотрим, как осветители меняют приборы, готовые вскочить по первому щелчку.

- Говорят, ты раньше занимался креатизмом? – Спрашивает меня Гарри.
- ??? – я понимаю, что он имеет ввиду, но мне смешно от трактовки, которую он придумал.

Давно забытое английское слово creative, созидание и творчество, и французское cretin,  что значит идиот и слабоумный. Но если создать новое словообразование, то скорее всего и получится то, чем я занимался последние семнадцать лет. Креатизм.

Безумие сорокадвухчасовой работы заканчивается. Я получаю свой гонорар и думаю о том, что пора ехать домой писать сценарий для своего фильма.